Дежурный, уже нажавший кнопку вызова милиции, решил, что надо тянуть время.

– Это что там за петух кукарекает? – закричал дежурный.

– Да ты сам петух! – закричал в ответ Давыдов, из-за своих ран уже плохо соображавший. Тут спортсмен, которого он держал, наклонил голову и одновременно двинул Давыдова локтем в живот. Давыдов выдержал этот удар, рефлекторно ударил спортсмена ногой и бросился бежать по коридору вперед, стреляя на ходу. Дежурный тоже начал стрелять. Ни тот, ни другой не попали друг в друга, но Давыдов все же прорвался к выходу.

Он выскочил из дверей на вечерний морозец и задохнулся от этого воздуха, которого не хватало ему. Его машина с утра стояла здесь, на стоянке возле агентства. Он сбежал по железной лестнице, боясь поскользнуться, потом нашел свою машину. Он слышал, как гремят двери – это выбегали на улицу дежурный и спортсмены. Он понимал, что дежурный мог уже и раздать автоматы из оружейки. Счастье было в том, что стоянка из экономии не освещалась, да еще ее закрывали деревья. Давыдов поехал, не включая фар. Ехать было недалеко – метров семьдесят. Он подкатил к воротам, но выезд перекрывал шлагбаум – металлическая труба. Давыдов нажал на сигнал, но тетка-вахтерша, видать, ушла обедать, ужинать, смотреть телевизор – вариантов, Давыдов знал, могло быть много.

«Ебаная страна!» – взвыл Давыдов и нажал на газ. Машина бросилась вперед. Металлическая труба шлагбаума снесла на ней почти весь верх, но Давыдов в момент удара лег под приборную доску.

«Кабриолет, блин!» – думал Давыдов, катя в машине с разбитыми стеклами и почти снесенной крышей по улице. Он проехал вперед, потом повернул направо и снова направо – тут была стоянка такси. С пистолетом в руках, весь в крови, он выбрался из машины и пошел к таксистам. Один из них сидел за рулем. Давыдов покачал стволом, веля ему выходить – на слова уже не было сил. Сел за руль и поехал, давя на газ и стараясь не упасть от слабости лицом в руль.

Из «Ната Пинкертона» уже позвонили в милицию и известили, что сотрудник Антон Давыдов взбесился – убил директора агентства Константина Котенко, вступил в перестрелку с другими сотрудниками и едет сейчас по городу в красном «Фольксвагене». Если бы Давыдов не был ранен, он бы сообразил, что за ним сейчас откроется охота. Но он был ранен, у него не было сил и ему было уже почти все равно.

Инстинктивно он рулил на выезд из города. Хоть и понимал, что дорога каждая секунда, но остановился в темноте какого-то двора, нашел в машине аптечку и заткнул бинтом рану на груди, чтобы хоть не так быстро выливалась из него кровь. «Неужто и правда подыхать придется? – думал он. – Из-за чего? Из-за чего?». Он вдруг отчетливо, до морщинок, вспомнил лицо этого летчика. «Маваши гери… – пробормотал Давыдов. – Маваши гери»…

Он поехал по ночному городу, еще освещенному фонарями. Ускользающим сознанием он понимал, что на выездах из города его все равно ждут. «А, нет! Есть дорога, есть!» – вдруг вспомнил он. Была дорога, на которой почему-то не стоял КПП. Он нажал на газ и полетел. «Фольксваген» вылетел на окраину, понесся по тряскому шоссе. Давыдов видел впереди большой перекресток и с тоской вдруг разглядел, что на него выезжают два милицейских «бобона» с включенными фарами и мигалками, разбрасывающими в стороны разноцветные лучи. «Бобоны» встали так, что перегородили перекресток почти полностью. Давыдов усмехнулся и нажал на газ.

Засевшие возле «бобонов» милиционеры открыли огонь. Пули били в «Фольксваген». Давыдов пригнулся за рулем, так, чтобы приборная доска скрывала его, и одновременно высунул руку с пистолетом и начал стрелять вперед. «Фольксваген» разогнался как метеор и ударился в стык между «бобонами». Грохнуло и зазвенело. Давыдов уже и не чувствовал почти ничего. Он поднял голову из-за руля и увидел, что не пробился. Слева от себя у самой двери он увидел милиционера, удивленно на него смотревшего. Давыдов выстрелил ему в живот, и пока милиционер оседал, включил заднюю скорость, отъехал на дымящихся шинах, потом переключился и снова бросил машину вперед. Тут он, наконец, пробил себе путь. Теперь оба – и машина, и Давыдов – были еле живы. Уехали они недалеко – тут же на трассе, «Фольксваген», наконец, заглох. Давыдов сидел, опустив голову на руль. Чтобы к нему не подходили, он выстрелил пару раз налево и пару раз направо. «Сейчас… Сейчас… – думал он. – Немного отдохнуть…»

Милицейские машины слетались к этому месту, как воронье. Скоро «Фольксваген» был в кольце.

Тут у Давыдова зазвонил сотовый телефон. Он удивился, но достал его и поднес к уху.

– Слушай, долбоеб, выброси пистолет и выходи из машины с поднятыми руками… – сказал ему злой мужской голос.

– Мои условия – миллион рублей и вертолет! – ответил Давыдов и захохотал.

– Сбрендил?! – поинтересовался голос.

– Миллион долларов и вертолет! – закричал Давыдов, хохоча и захлебываясь кровью.

Командир СОБРа, только что разговаривавший с Давыдовым, повернулся к стоявшему рядом с ним начальнику краевого УВД, генералу с хмурым лицом. Генерал тянулся к трубке – хотел, видать, сказать Давыдову пару слов.

– Думаю, вы вряд ли сможете с ним поговорить… – сказал начальник СОБРа. – У него уже гуси летят.

Но генерал взял у него трубку и сказал:

– Слушай, Давыдов, ты мне одно скажи – на фига? Ты двоих убил. На фига?

– Это не я. Это она… – медленно и хрипло ответил Давыдов.

– Кто? – спросил генерал.

– Журналисточка… – просипел Давыдов.

– Ты убил парней, а у них дети. А ты ублюдком жил, ублюдком и умрешь!

– Не, генерал. Я не умру… – вдруг сказал Давыдов и генерал почувствовал, что Давыдов как-то странно оживился. – Я щас сдамся и вы будете со мной нянькаться. А потом я буду жить в тепле и на государственный счет. Как там… На средства налогоплательщиков. На ваши, генерал. Да и папа, глядишь, выручит. Зря что ли вы с ним на рыбалку ездили? Так что у меня все будет хорошо…

И хоть Давыдову было очень плохо, но он засмеялся.

– Ты думаешь? – как-то странно спросил его генерал. И отключился.

До Давыдова не сразу дошло, что в трубке никого нет. Он нашел последний номер и нажал кнопку вызова. Сначала были гудки, потом его сбросили. Он нажал вызов снова. Опять сбросили. Тут телефон пикнул – пришла смс. Давыдов открыл и прочитал: «Молись, если умеешь. А папе я все объясню. Он будет только рад. Ты его давно заебал». Он еще не успел понять, о чем это, как вдруг со всех сторон почти разом загремели выстрелы, превращая в решето и «Фольксваген», и Давыдова. Давыдов был еще жив, он дернулся открыть дверь, открыл, выпал наружу и стал палить из пистолета наугад, что-то крича. Но тут чья-то пуля попала в бензобак, машина взорвалась, и Давыдова накрыло волной огня. У Давыдова загорелась куртка, брюки на ногах, полыхнула голова. От нечеловеческой боли Давыдов вскочил, и в него, горящего, размахивающего руками, начали стрелять все вокруг. Пули вышибали из его тела струйки тут же лопавшейся от жара крови. Потом Давыдов упал. К нему подбежали и начали тушить. Подошел генерал. Удивительно, но Давыдов был еще жив. У него выгорели глаза. Но генерал, воевавший в Чечне, видел и не такое. Он присел на корточки, наклонился к Давыдову и спросил: «Ну что, хорошо тебе?». Давыдов что-то сипел в ответ.

Генерал поднялся и оглянулся. Вокруг стояли менты, СОБРовцы, ребята из «Ната Пикертона». Все сумрачно глядели на чадившее тело Давыдова.

– Если человек сволочь, то в конце концов жизнь для него заканчивается примерно так… – сказал генерал. – Урок всем понятен? Если не вы будете отвечать по своим грехам, то ваши дети. Вот как мне сегодня идти к его отцу?

Все молчали. Генерал сунул пистолет в кобуру и пошел к машине.

Глава 12

Утром в телефоне Бесчетнова запиликала мелодия. Он встал и пошел в ванную. Наташа, полупроснувшись, начала шарить по его половине руками – пропало тепло, к которому она за ночь привыкла так, будто оно было всегда. Она открыла глаза. Все, что было ночью, вспоминалось ей, как живое. Все, что было вечером, казалось ей вычитанным из книжки. Ночью ей впервые за много-много лет приснился отец. Ничего не говорил, но улыбался так, что Наташа как-то вдруг поняла – все будет хорошо. С этим чувством она и проснулась.