Наташа выложила текст интервью, распечатанный в двух экземплярах, и оба мента принялись его читать, делая вид, что только для этого и собрались. Протопопов в общем-то едва замечал, что читает – так был возбужден. Хоркин же отмечал, что текст и правда неплохой. «Ишь какой спец из Протопопова получился!» – подумал он, решив, что на следующей неделе сам расскажет этой девчонке что-нибудь эдакое, пусть и его, хоркинская, фамилия, будет в газете большими буквами.

– Ну, мне все нравится… – перевернув последний лист, сказал Протопопов.

– Да что говорить – видна рука мастера! Вернее – мастерицы! – заявил, хлопнув ладонью по столу, Хоркин.

– А тогда распишитесь, пожалуйста, на каждом листе… – попросила Наташа. – С нас требуют, чтобы интервью было заверено тем, кто его давал. И поставьте дату и время…

– Ого! – сказал Протопопов. – Какие у вас строгости. Прямо как у нас.

Они стали расписываться каждый на своем экземпляре. Расписываться и правда было не лишнее, но Наташа придумала это еще для того, чтобы показать потом – вот, заверили они мне интервью, ни о чем плохом не думали, были живые.

Расписались. Протопопов заявил, что такое дело надо отметить. Снова выпили. Вдруг наступила тишина. Хоркин смотрел на Протопопова, всем видом сигнализируя: «Ну давай, договаривайся». Протопопов не мог придумать, как бы ему сказать про квартиру в лесу. Наташа смотрела на них выжидающе.

– Знаете, Наташа, а Володя-то у нас счастливый новосел! – сказал, наконец, Протопопов.

– Да вы что?! – сказала Наташа.

– Да, да. Отличную купил квартиру – в лесу, там тихо, белки по соснам прыгают. Поедемте? Вы своим женским глазом посмотрите новую квартиру, может, что посоветуете.

– Ага, – подключился Хоркин. – Вот не могу решить, какого цвета обои клеить?

«Обои, говоришь…» – внутренне усмехнулась Наташа.

– Ну поехали… – как бы нехотя сказала она. – Только давайте не будем вместе выходить. А то на меня и так ваши тетки косятся. Давайте я в пресс-службу зайду, а вы выезжайте на Молодежную и ждите меня там.

– Ишь, соображает журналистика! – кивнул Протопопов Хоркину. – Нам и правда не надо с ней светиться. Вдруг да и понадобится секретную информацию слить. Ну так мы вас будем ждать на Молодежной с той стороны, где банк. У меня черный джип, «Ленд-Круизер».

«И у этого «Крузак»! – подумала Наташа. – Да еще и рюмочки! Неужто и правда все мужики одинаковые?!»

Она пошла в пресс-службу – будто бы за тем, чтобы вызнать у них подробности двух небольших дел. Ребята в пресс-службе вроде бы отнекивались, но так, что и рассказали ей почти все – это была обычная игра журналистов с пресс-службой. Заняло это все минут пятнадцать. В кармане у Наташу уже пискнул телефон – пришла смска, и она не сомневалась, что это Протопопов и Хоркин напоминают о себе. Спускаясь по широкой лестнице милицейского управления она глянула в телефон – так и есть: «Наташечка, мы вас потеряли» – писал Протопопов.

Она дошла до Молодежной и увидела черный, наглухо тонированный джип. «Можно было бы прямо здесь их и порешить, – подумала она. – Такая тонировка, что и не увидит никто». Но эта мысль была так, шутка – убить посреди города и остаться незамеченной нельзя.

Она влезла в джип на заднее сиденье, радуясь этому – с улицы не видать. Протопопов поехал. «И едем-то снова за город»… – подумала Наташа, вспоминая, как почти той же дорогой вез ее Карташов навстречу собственной смерти.

Черный джип подъехал к кирпичному забору. Хоркин высунулся и помахал рукой. Шлагбаум поднялся.

– Ну показывай, куда рулить-то? – спросил Протопопов, проезжая вдоль дома.

– А вот здесь, на стоянке оставляй машину, а дальше пешком. Второй подъезд, – сказал Хоркин, вытаскивая из кармана ключи.

Как вошли в дом, Хоркин взял тон экскурсовода – он еще не остыл от покупки этой квартиры, да и надо было делать вид, будто они и правда приехали ее осматривать.

– Совсем новый дом, даже консьержа еще не наняли… – говорил Хоркин в холле. «Консьержа не наняли – это хорошо…» – подумала Наташа. – Заехали только две семьи и я – и это на весь подъезд.

Против воли, удивляясь себе, Наташа почувствовала жар возбуждения. Этот жар все усиливался, когда они ехали в лифте, когда Хоркин открывал дверь, когда они вошли в квартиру и скидывали обувь и куртки.

– Ну вот… – развел руками Хоркин, стоя посреди огромной комнаты с окнами в два этажа высотой, и явно гордясь всем – и ее размерами, и ее окнами, и соснами за стеклом. – Вот моя халупка. Не судите строго…

– Это ты потом судье скажешь! – не удержался Протопопов. Он такой квартиры не ожидал. «Это же сколько он берет?!» – обеспокоенно подумал Протопопов, задумавшись, не дешевит ли он свои услуги, если такую квартиру не может себе позволить. «А впрочем, Хоркин-то один, а у меня жена. А в нее деньги, как в топку…» – погрустнев, подумал Протопопов. Жена контролировала и его доходы, и его расходы, звонила в финслужбу УВД, узнавая размеры премии, так что во взятках была для Протопопова еще и та радость, что это он оставлял себе. Жена бы и взятки контролировала, но не звонить же ей разным прикрываемым Протопоповым жуликам с вопросом «Сколько вы сунули моему мужу?!». Протопопов делал вид, что взятки мизерные – иначе жена бы загрызла. «Да еще и сдала бы, с нее станется…» угрюмо подумал Протопопов, досадовавший на то, что мысли о жене вдруг испортили такое хорошее настроение. Впрочем, утешил он себя, в его кругу такие жены были почти у всех.

– А жирные у тебя борзые щенки, как я погляжу… – сказал Протопопов Хоркину, прохаживаясь по комнате и заглядывая в двери. Хоркин хмуро смотрел на него – нашел тоже тему. Под щенками понимались взятки и подарки, хотя ни Хоркин, ни Протопопов не знали толком, откуда они взялись, эти «борзые щенки» (про Гоголя, если и помнили, то забыли давно), и думали, что это просто кто-то придумал – вот как в Чечне патроны в радиопереговорах называли «семечками», а снаряды «огурцами».

– Да уж не тощее твоих! – со значением сказал Хоркин, показывая Протопопову глазами на журналистку – ты чего, мол, при ней язык-то распускаешь? Да и не для того пришли.

У стены стоял телевизор с огромным экраном. Из мебели посреди комнаты стояли только низкий стеклянный стол и возле него огромный мягкий диван оранжевого цвета. При белых стенах и желтом поле это было даже красиво. За окном было пасмурно.

– Ну, так что вам подсказать? – спросила Наташа, глянув с улыбкой на мужчин. Протопопов тем временем выставлял на стол из принесенного с собой пакета вино, коньяк, фрукты, сок. Были в пакете презервативы и разные смазки, но Протопопов решил – не сейчас. Они подошли к столу, Протопопов налил все в те же свои рюмочки, и все трое выпили за новоселье.

Все трое не знали, что сказать. Хоркин насмешливо смотрел на Протопопова, ему интересно было, как тот повернет дело в нужную сторону. Протопопов вспотел, придвинулся к Наташе и тихо сказал:

– А вот говорят, журналистки как-то по особому занимаются любовью.

Наташа сделала круглые глаза и проговорила:

– А, вот мы зачем сюда приехали! Так бы и сказали… А то – обои, обои…

Все захохотали. Хоркин и Протопопов при этом переглянулись – бойкая журналистка-то, понятливая.

– А ванна здесь есть? – спросила Наташа.

– Мадмуазель, извольте – ванная комната, это первое, что я здесь отремонтировал… – галантно ответил Хоркин, беря ее под руку и провожая. Они с Протопоповым снова захохотали, и Наташа поняла, что Хоркин не впервой сюда привозит девчонок.

Она вошла в ванную комнату размером с зал в наташиной квартире. Посреди выложенного какой-то особенной плиткой пространства стояло джакузи. «Ишь ты»… – подумала Наташа, открыла воду и быстро разделась. Огромное зеркало отразило ее голую. «Порадую мужичков напоследок…» – мрачно и весело подумала она. Напустив в джакузи для пены гелей и шампуней из разных бутыльков, Наташа залезла и постаралась расслабиться. Она понимала, что вряд ли долго будет здесь одна. Так и вышло – в дверь постучали, Наташа крикнула «Не заперто!», и вошел совершенно голый Протопопов.